Вот такие дела. Как говаривала ему, мальчонке еще, бабка-покоенка: «Мало ли че в одиночку-то пригрезится. Не всякому верь». Он и не верит. Случай с петухами, надо полагать — это слуховые галлюцинации. С выпечкой сдобной — обонятельные. А те шестеро в маскхалатах — то ли мираж, по погоде, видать. То ли зрительные галлюцинации, от безделья. Короче, все довольно элементарно.
«Ну, дед, божий одуванчик! Погоди, расскажу в улице, как ты в штаны наложил. Петухов испугался, хрыч старый...»
Эти последние мысли едва уже ворочались в голове, и, наконец, Андрей провалился в сон, как в яму. Наутро, постепенно выбираясь из ямы, он слышал сквозь забытье какое-то хождение, тихо постанывали половицы. Приснилось, будто бабка-покоенка подошла подоткнуть на нем лопотину, чтобы не мерз. Навалила сверху еще...
И вдруг Андрей проснулся от одной совершенно отчетливой мысли, как от толчка. Старик Устинов, по его словам, был в Волковке десять дней назад. Значит ли это, что все десять дней в поселке продолжалась эта ночная тайная жизнь? Или он, Ходырев, подоспел к очередному представлению? Если это мираж, то довольно странный!
За окнами брезжил серый рассвет. Андрей зябко передернул плечами. К утру изба окончательно выстыла. Похоже было на заморозок. Он ругнул себя, что не догадался с вечера вытопить печь. Всего-то надо было чиркнуть спичку — дрова в плите были. Встал нехотя, кутаясь в тряпье, и пошел топить.
Пока разгорались дрова, Андрей с ожесточением скоблил ножом стол, удаляя надпись. И вдруг — мимо него, едва не задев, мелькнула какая-то тень и с силой ударила в простенок. Вслед за тем в уши рванул грохот, и вся изба разом наполнилась едким дымом и летающими хлопьями сажи и пепла. Андрей метнулся в сторону, к стене, и инстинктивно выкинул перед собой в руке нож. В двух местах на полу сквозь дым увидел — что-то горело.
Поленья!
Наконец сквозь дым и сажу разглядел повисшую на одном шарнире дверцу плиты — через нее в избу валили клубы едучего с запахом серы дыма. И сразу все понял. Бросил нож. Открыл все окна, на ощупь нашарил входную дверь. Толкнул. Горящие поленья выбросил за окно.
Дым потянуло наружу, и его глазам предстала развороченная взрывом плита с оборванной дверкой. Пакостник преподнес очередной сюрприз — нашпиговал плиту порохом. Должно быть, в отместку за патроны.
«Что ж, на войне как на войне. Но теперь, сукин сын, охотиться на тебя буду я».
Андрей прямо из окна наломал черемуховых зеленых веток, на веник. Связал и, сколько мог, насухо, без воды прибрал избу. Затем поправил плиту и заново навесил дверцу — единственно, чтобы лишить Пакостника удовольствия.