ЛЮДОЕД (потрясенно). Меня? В гости?!
ГОРОШИНКА. Да! Ты же хороший, правда? Никому больше плохо не сделаешь?
ЛЮДОЕД. Да я… я сейчас… Я мигом соберусь!
Встает перед Горошинкой на колени, целует ей
ручку. Потом в волнении мечется из угла в угол,
хватает пистолеты, засовывает себе за пояс.
ГОРОШИНКА. Нет, нет! Пистолеты не надо. И нож не надо!
ЛЮДОЕД (спохватывается). Это… это я по привычке. Я их сожгу, раз и навсегда.
Швыряет пистолеты в пылающий камин. Раз за
разом грохочут два выстрела. Из камина валит
дым.
ГОРОШИНКА. Ой! Ай! (Затыкает уши.)
ЛЮДОЕД. Всё, больше они никогда не выстрелят!
Картина 4.
Горница в избе. Затемнена. Старик на лежанке, Старуха выхо-дит на авансцену. Присаживается на чурбак. Смотрит из-под руки вдаль.
СТАРУХА. Охо-хо! Запропала куда-то наша внученька. Вон и солнышко уже закатилося. Как бы не заплутала где по темну.
Возвращается в избу. Толкает Старика в бок.
СТАРУХА. Э, старый, ты чего это в темноте вечеряешь? Хотя бы лампу засветил, что ли?
Старик, кряхтя, подымается с лежанки, приносит
керосиновую лампу, поджигает фитиль. Слабый
свет выхватывает из темноты стол, лавку и Стари-
ка со Старухой. Оба грустные. Молчат, вздыхают.
Из-за кулис, из темноты, появляются Горошинка
и Людоед. Людоед тащит на спине целый воз дров.
Сваливает в углу.
ГОРОШИНКА. Я скоро, только деда с бабушкой предупрежу. (Влетает в горницу.) Дедушка… бабушка, милые, как я по вас соскучилась!!!
Бросается старикам на шею. Ахи! Охи! Целуются.
«А мы уж думали, случилось чего… Нет и нет на-
шей внученьки!» «Ну и слава Богу! Слава Богу!»
У стариков за спиной появляется Людоед.
ГОРОШИНКА. Только я не одна, я с гостем.
СТАРИК. Ну так… мы добрым гостям завсегда рады.
Оборачиваются одновременно, но видят перед
собой только огромные сапоги и толстый живот,
перепоясанный широченным ремнем. Подни-
мают головы вверх, и…
СТАРУХА. Батюшки-светы!
Охнула старая и со страху под лавку нырнула,
только зад торчит. А старик… «Черт, черт, черт!»