Афоня
Селезнев, не старый еще, угрюмый с виду мужик, воротясь из родни, проживающей
на другом конце города, застал у себя под окнами неизвестно чью новенькую
светло-серую «Волгу». Вокруг «Волги» бродили куры, соседские и свои, греблись,
а Афонин петух, недоуменно вздрагивая гребнем, долбил в зеркальном колпаке собственное
нелепое отражение.
Судя по
номеру, машина была нездешней, из области. В салоне, убранном коврами, звучал
мягкий, задумчивый блюз. Но хозяина в машине не оказалось. Он появился от
соседей справа и издали звучно окликнул Селезнева по имени-отчеству:
-
Афанасий Степаныч?! Наконец-то…
Перед Афоней стоял румяный и свежий мужчина лет сорока с уже изрядным животиком и, пожимая руку, приветливо улыбался.
- Не признаете, Афанасий Степаныч? Как же так? А ведь приглашали сами, а? Ну, ну?..
Афоня никак не признавал.
- Чего тут стоять-то? Айдате, стало быть… до дому тогда? – неуклюже пригласил он, пытаясь забрать у него свою руку.
Но приезжий
сочно расхохотался и облапил Афоню за плечи. Он, видимо, привык делать всё
обстоятельно.
- Э, ну нет!
Так не пойдет. Да что же ты, в самом деле, Афанасий? А ну-ка, вспоминай…
Больничный городок, а? Онкологическое отделение… смертники, по сути? Ну, ну?..
Третья койка от тебя вправо…
- Сергей?
- Не-а.
Спиридон.
- Сергеич?
- Точно!
Спиридон Иваныч я! Почти угадал. Ну, а теперь можно и в дом.
Минут через
пять следом за Афанасием гость внес в дом объемистый саквояж, такой же рюкзак
со множеством замков, карманов и застежек и ружьё в новеньком щегольском чехле.
По горнице распространился крепкий запах кожи, запах хорошего одеколона и
дорогих сигарет, от которых рот у Афони тотчас наполнился слюною. Запах этот
мигом вернул Афоне память. Он крякнул, наконец, смущенно. И полез в затылок.
- Дак это…
инженером, штоль, будешь-то? Из управления?
- Ну!