- А солдатик-то жив, как
будто?
Солдатик, действительно, был
жив, но нафарширован осколками с головы до пят, плюс – тяжелая контузия. Мина
пролетела в полуметре от его головы.
В полевом госпитале больше
всего хлопот хирургам доставила левая нога. Она была разворочена от колена и
почти до стопы. В таких случаях конечность попросту ампутируют, но, то ли
пожалели солдатика (всего-то двадцать один год), то ли имелся запас времени до
начала наступательных боев, ногу решили спасти. Кость была перебита в двух
местах. Прежде чем извлечь осколки, врачи вытащили из раны несколько кусков
кирзы от сапога, окровавленные клочья портянки и щепки от разбитой деревянной
ложки, которую отец таскал за голенищем. А всего из солдатика извлекли около двадцати
осколков. Еще один пришлось оставить: он застрял между нижним краем глаза и
носом. Осколок довольно мелкий, но оказался вплотную возле глазного нерва,
поэтому любое неточное движение хирурга могло привести к слепоте.
Это было правильное решение.
Со временем осколок капсулировался, оброс хрящом, и
из-под кожи выступал лишь небольшой бугорок.
* * *
Это ранение было третье по
счету.
Рана на ноге не заживала
очень долго, гноилась, и приходилось постоянно перевязывать. Отец перевязывал
себя сам. Сам стирал бинты, сушил и снова перевязывал. Начал ходить, сначала с
костылями, потом с палочкой. Война между тем катилась на запад и лозунг «Всё -
для фронта, всё – для победы!» оставался в силе. Отцу вскоре нашли место в
оружейной мастерской. Кажется, где-то под Ярославлем (хотя могу и ошибаться).
Десятка два таких же выздоравливающих, инвалидов и просто стариков
восстанавливали искореженное, стрелковое оружие, запчасти для мототехники, лудили солдатские котелки, посуду, делали даже
зажигалки и керогазы. Тех, кто выздоравливал, из мастерской отправляли снова на
фронт. Отец тоже несколько раз проходил медкомиссию, но, в конце концов, был
комиссован подчистую. Как доходяга.
Уже много лет спустя, в
60-х, если отец не приходил вовремя с работы, мама бежала его встречать.
Однажды нашла в канаве с перекошенным лицом и безумными глазами. Он её не
узнавал, тряс головой. Потом, придя в себя, рассказал, что ступил на левую ногу
и не ощутил её, будто мимо ступеньки, в пустоту. Упал, обо что-то ударился и –
поплыл! Прохожие, наверное, думали, что он пьян, и проходили мимо. Такие
приступы повторялись довольно часто, он даже научился их предугадывать и
старался где-нибудь пересидеть. Но мама нередко привозила его на телеге или приводила
с кем-нибудь из доброхотов, взявши под руки.